Максим Горький студентом не стал, но университеты прошел
Алексей Пешков приехал в Казань по приглашению своего приятеля-гимназиста Николая Евреинова, отдыхавшего на каникулах в Нижнем. У 15-летнего паренька была страстная мечта - учиться в Казанском университете. Как он сам вспоминал: "Если б мне предложили: "Иди, учись, но за это по воскресеньям на Николаевской площади мы будем бить тебя палками!" - я бы, наверное, принял это условие".
Но учиться ему так и не пришлось. Пешков прошел в Казани другие "университеты": подвалы, ночлежки, трущобы, тяжелая, малооплачиваемая работа. Побывав на самом "дне" общества, он описал его потом в своих литературных произведениях ("Бывшие люди", "Хозяин", "Двадцать шесть и одна", "Коновалов"). Хотя свободолюбивый студенческий дух коснулся и Алексея. Евреинов ввел его в круг своих знакомых, где было много прогрессивно настроенной молодежи из казанского отделения "Народной воли". Правда, приезжий малообразованный нижегородец был там незаметен, больше молчал и слушал, забившись в уголок темной конспиративной квартирки, где проводились студенческие сходки. Пламенные речи юных народовольцев легли на благодатную почву - будущий писатель решил посвятить свою жизнь служению революционной идее.
Но идеи приходят и уходят, а кушать хочется всегда. Чтобы прокормиться, Пешков брался за любую работу, но нигде долго не задерживался. "Пахать" приходилось по16-18 часов в сутки, а платили гроши. В крендельном заведении Василия Семенова, куда он устроился в ноябре 1885 года, Алексей поднял бунт. Хозяин поступил неординарно. Вместо того чтобы "капнуть" на Пешкова в полицию, он, угадав в смелом юноше черты организатора, предложил ему место приказчика в своем хозяйстве. Алексей гордо отказался. Так Россия, возможно, потеряла удачливого коммерсанта Пешкова, зато приобрела знаменитого писателя Горького.
Голодный, но не сдавшийся Алексей пришел к своему другу, молодому предпринимателю Андрею Деренкову - сыну известного в Казани купца. Деренков был предан идеям революции, и у него всегда рождались какие-то проекты. На сей раз он решил открыть свою пекарню, чтобы подкармливать студентов, для чего арендовал подвал на улице Лядской, 10 (ныне ул.Горького, 10). Здесь, воссоздав обстановку тех лет, в 1940 году открыли музей писателя. Желающие могут спуститься в подвал, где находилась мини-пекарня. Это сырая, узенькая комнатенка с двумя крошечными оконцами, где Пешков вместе с пекарем колдовал над хлебом, тут же забывался коротким сном. Ночью пекли хлеб, а утром Алексей, наполнив свежими булками огромную корзину, куда вмещалось до двух пудов, отправлялся их продавать.
"Марусовка" (казанские трущобы), университет, духовная академия, психиатрическая клиника - вот адреса постоянных клиентов. Вместе с булками юноша разносил листовки, запрещенную литературу, записки членам революционных кружков. Работа была каторжной, но приносила огромное моральное удовлетворение. Алексей наконец почувствовал, что занят большим и нужным делом.
Однако в одночасье все рухнуло. 4 декабря 1887 года в университете состоялась очередная студенческая сходка. Но на этот раз власти не стали миндальничать и арестовали зачинщиков, среди которых были и друзья Пешкова - Гурий Плетнев и Николай Евреинов. Это подломило Алексея. Вся их игра в революцию показалась ему детской и бестолковой затеей. Царский дом Романовых стоял веками, и бойкими студенческими прокламациями его было не свалить.
Пешков перебрал в памяти последние четыре года своей жизни, проведенных в Казани. По сути, он был здесь чужаком, так и не сумев завоевать должный авторитет и уважение среди своих "умноголовых" друзей-студентов. Начитавшись Добролюбова и Чернышевского, они мнили себя идейными вождями, а малообразованного пекаря держали только для побегушек. Но Алексей видел, чувствовал, что за ним тоже есть какая-то "сермяжная правда", познанная им на самом дне жизни и недоступная его чистеньким, умненьким и, в общем-то, благополучным приятелям-студентам. И когда он попытался выступить с рефератом на одном из студенческих сборищ, его подняли на смех. Пешков виду не подал, но обида затаилась глубоко в душе. Неудача постигла и на любовном фронте. Мария Деренкова (сестра друга Андрея), при виде которой Алексей едва не падал в обморок от избытка чувств, не хотела его даже замечать. А как загорались ее глаза, когда выступали со своими пылкими "революционными" речами Евреинов или Плетнев!.. Тут еще пришла весть о смерти бабушки Акулины Ивановны Кашириной - единственного родного Алексею человека.
Как позже писал Горький: "Я впервые ощутил усталость души, едкую плесень в сердце". И он решил одним махом покончить со всеми своими внутренними проблемами, купив на скобяном базаре на последние три рубля револьвер, в котором был всего один патрон. Осуществить сведение счетов с жизнью он вознамерился, выбрав безлюдное место на берегу Казанки, так называемый Федоровский бугор (ныне там расположен НКЦ "Казань").
Если б не сторож Федоровского монастыря Мустафа Юнусов, в России так бы и не появился "первый пролетарский писатель". Хотя, наверное, он все равно бы появился, но это был бы уже не Горький, а кто-то другой. Рука "самоубивца" дрогнула, и пуля, направленная в сердце, пробила левое легкое. Пешков едва не скончался от потери крови - сторож Мустафа вовремя отвез его в земскую больницу (сейчас здесь, на улице Карла Маркса, 17, находится кардиологический центр), где юношу срочно прооперировали. Вездесущие репортеры обо всем проведали, и наутро в казанских газетах под рубрикой "Покушение на самоубийство" появилось сообщение: "12 декабря, в 8 часов вечера, в Подлужной, у реки Казанки, нижегородской цеховой А.М.П., 32-х лет, выстрелил из револьвера в левый бок, с целью лишить себя жизни". Алексею Максимовичу Пешкову было только 19, а не 32 - репортер все напутал.
Но не будем судить коллегу строго за оплошность, душевные муки довели юношу до такого состояния, что по выражению лица ему можно было дать и все 40. Самоубийца оставил три посмертные записки. Содержание двух неизвестно, а в третьей автор объяснил причину своего поступка. В своей смерти он обвинил немецкого поэта Гейне, "выдумавшего зубную боль в сердце". Большой оригинал был этот Алексей Пешков! Казанская консистория приговорила предать самоубийцу "приватному суду приходского священника с тем, чтобы он объяснил ему... назначение земной жизни".
Горькому было стыдно за проявленную слабость, но церковного суда над собой он не принял и написал в ответ стихи "Попу ли рассуждать о пуле". Стишки эти широко ходили среди казанской молодежи, в них содержатся такие строчки:
Только я, было, избавился от бед,
Как от церкви отлучили на семь лет!
Отлучение, положим, не беда,
Ну а все-таки обидно, господа!
В лоне церкви много всякого зверья,
Почему же оказался лишним я?
Хотя рана была серьезной, Горький, как сам потом писал, быстро "выздоровел на долгую и упрямую жизнь". На этом "казанские университеты" будущего писателя закончились. Отдышавшись в селе Красновидово, Алексей Пешков открыл новую страничку своей богатой биографии, отправившись в "великое хождение по Руси". Но это уже отдельная тема.